Sublime

exemplo de Turguêniev, Gontcharóv se revela, em Oblómov, um prosador esmerado e consciente. Sua prosa comporta, de um lado, uma crítica ao Romantismo, tido como inadequado para a realidade russa. E, de outro, tenta encontrar e construir um âmbito novo que permita certa dose de expansão lírica, ainda que controlada e mesclada com o humor.

he was simply an early lover of mankind,

I remember it was precisely he who marveled most of all when he got acquainted with the young man, who interested him greatly and with whom he used—not without inner pangs—to have occasional intellectual altercations.

А я ему такой же дядюшка, как он мне дедушка.

такой ли человек, которого нужно задержать и схватить, как неблагонамеренного, или же он такой человек, который может сам схватить и задержать их всех, как неблагонамеренных.

Pyotr Alexandrovich Miusov,

him, who until then had loved only “iniquity.”