Sublime

облезлом теле, можно было судить о ее ветхости

Chekhov, a practicing doctor during his short but prolific career as a playwright and master of short fiction, famously said that medicine was his wife and literature was his mistress.

Chekhov and Tolstoy,

writing it in a hotel felt to Chekhov, as he put it, “like sewing on someone else’s machine.”

проводивший очень покойную жизнь, потому что лицо его глядело какою-то пухлою полнотою, а желтоватый цвет кожи и маленькие глаза показывали, что он знал слишком хорошо, что такое пуховики и перины.

Ничего не было в нем ровно: ни злодейского, ни доброго, и что-то страшное являлось в сем отсутствии всего.

А я ему такой же дядюшка, как он мне дедушка.

пулярка